Очерк 18. Деяния Петра Великого.

Очерк 18.    Деяния  Петра  Великого.

 

- На полях сражений Северной войны.

- На строительство Санкт-Петербурга.

- Тихвинский посад в начале XVIII века.

- Дворяне и крестьяне. Сословные изменения.

- Монастыри и церкви Тихвинского края.

 

На полях сражений Северной войны.

Северная война (1700-1721), начатая царем Петром I 19 августа 1700 года, была борьбой за выход России к берегам Балтийского моря, за освобождение от шведского владычества северо-западных русских земель. На территории, ныне занятой Ленинградской областью, прошло немало сражений Северной войны, но Тихвинский край оставался глубоким тылом русских войск. Его роль сводилась к обеспечению действующих войск продовольствием, фуражом, различными железными припасами, строевым лесом, обозными лошадьми и рекрутами.

Объектом первого удара русских войск стала крепость Нарва (древнерусский Ругодив). Её осадили войска в составе трех «дивизий» и корпуса генерал–майора Бутурлина общей численностью 28 тыс. солдат и стрельцов. Дивизия новгородского воеводы князя И.Ю. Трубецкого состояла  из 2-х солдатских "новоприборных" полков новгородского набора Романа Брюса и Иоганна Кулома (будущий пехотный Выборгский полк), 2-х новгородских и 2-х псковских стрелецких полков. «Новоприборные» полки были сформированы в июле 1700 г. и в их ряды было призвано немало помещиков Тихвинского края.

Как известно, шведский король Карл XII нанёс поражение русской армии под Нарвой 19 ноября 1700 года. Для многих тихвинских дворян данное сражение стало роковым. В переписи 1710 года упоминается Михайловского Березурадуницкого погоста помещик Лутовинов, что был «… убит на службе великого государя под Ругодивом»[1].   Под Нарвой погибли многие крепостные крестьяне, призванные с подводами для сопровождения государева войска, подобно крестьянину Трофиму Макарову из д. Облучьи Никольского Пчевского погоста[2].   В шведском плену провели многие годы, захваченные под Нарвой, соседи по поместьям, Михайло Баранов из Майково Воскресенского Лученского погоста и  Савва Селивачев из Сенно и другие[3].

Придя в себя от первой нарвской неудачи, русская армия начинает активные действия на северо-западных землях. Когда в январе 1701 года шведский отряд в пять тысяч человек напал на Лавуйскую заставу на Ладожской дороге, героические защитники её отразили 12 штурмов и заставили шведов отступить. Тем самым была обеспечена безопасность Ладоги и расположенному к востоку от неё Тихвинского края.

Однако шведы под командованием вице-адмирала Нумерса в летний период разоряли и грабили юго-восточные берега Ладоги, действуя на легких судах - бригантинах и шнявах. Строительство Сясьской судоверфи, начатое по указу Петра от 22 января 1702 года Иваном Татищевым, находилось под угрозой. Летом 1702 года отряд полковника Островского на стругах потрепал шведов в устье реки Вороны, а через два месяца полковник Тыртов на тридцати стругах совершил налёт на Кексгольм (древнерусская Корела, современный Приозерск). Тыртов был сражен шведской картечью, но русский отряд одержал победу. Потеряв триста человек и 5 судов, Нумерс ушёл из Ладожского озера, а осенью с севера (с Белого моря) подошёл с войсками Пётр I и осадил Нотебург (Орешек), будущий Шлиссельбург.

Успешному продвижению русских войск в невские земли способствовали проводники и разведчики из тихвинских дворян и купцов, ранее неоднократно посещавших шведские пределы во время пограничных разъездов и  торговых операций.

Передышка в военных действиях после Нарвского сражения, связанная с уходом основной массы шведских войск в Польшу, была использована для создания новых воинских формирований. 8 сентября 1701 г. новгородский воевода  Апраксин сформировал конный полк регулярной армии, известный вначале как драгунский Марелия полк, затем с 1705 г. как драгунский Шомбурга полк, а с 10 марта 1708 г. получивший название Нижегородского драгунского полка. Полк формировался в Новгороде из рейтар, копейщиков, гусар и служилых людей сотенной и полковой службы Вотской, Деревской, Шелонской и Обонежской пятин, Бежецкого Верха, Твери и Старицы.

В его рядах несли службу многие дворяне из погостов Тихвинского края.  Среди них были многочисленные сородичи Качаловы из Климентского Колбекского, Никольского Пелушского и Пашезерского погостов; братья Терентий, Иван, Яков, Никита и Иван Меньшой Путятины из Ильинского Сясьского погоста; братья Матвей, Федор и Моисей Унковские из усадьбы Обатурово Никольского Пелушского погоста и их сородич Никита Степанович Унковский из Никольского Волокославинского погоста; соседи по поместьям Иван Селивачев, Афанасий Обернибесов и братья Мартьяновы Максим и Степан из Воскресенского Лученского погоста, Яков Петрович Ефимьев из Егорьевского Озеревского погоста и многие другие.

Полк получил боевое крещение 13 августа 1702 г. при Дудергофской мызе и в дальнейшем использовался в боях в Ингерманландии и при взятии крепости Копорье;  участвовал в 1704 г. в осаде и штурме Нарвы. Следующие годы войны (1705—1709) драгуны провели в непрерывных походах, набегах и многочисленных стычках со шведами в Литве и на Украине. Из значительных дел полка было участие в сражениях при Головчине и Лесной.  В Полтавской битве 27 июня 1709 г. драгуны Нижегородского полка находились в отряде Баура и удачно действовали в жестокой кавалерийской сече, во время которой было взято шведское знамя. В 1711 г. полк участвовал в Прутском походе, а в 1716-1717 гг. воевал в Кексгольмском и Выборгском уездах и в Финляндии. Находясь в составе полка, многие дворяне из окрестных погостов Тихвина приняли участие в основных сражениях продолжительной Северной войны.

Одновременно с драгунским полком Марелия дела Карьера в Новгороде был сформирован драгунский полк Дионисия Ильича Девгерина, с 1706 года получивший название Вятского драгунского полка. В него также были призваны дворяне из Нагорной половины Обонежской пятины. Большую часть кампаний Северной войны Нижегородский и Вятский драгунские полки провели вместе.

В 1705 году в крепости Копорье князь Тимофей Путятин сформировал драгунский полк из служилых людей Новгородского разряда, который в 1708 году получил название драгунского Луцкого полка[4]. Вместе с дворянами Воскресенского Липенского погоста Никитой Петровичем Арцыбашевым, Егором Ивановичем Кушелевым, Гаврилой Константиновичем Сиверицыным в данном полку также служили многие дворяне Тихвинского края.

Регулярная армия Петра I не придерживалась территориального принципа комплектования. Совместная служба местных дворян в новгородских полках ушла в прошлое, и их можно было встретить в самых различных частях русской армии. При случае родственники на службе старались держаться вместе, подобно братьям Савве и Мокею Есиповым из Егорьевского Пашекожельского погоста, служившими в 1710 году в Тобольском полку прапорщиком и подпрапорщиком соответственно. Однако чаще даже родные братья служили в различных полках. Аникий Леонтьевич Качалов из усадьбы Заозерье Климентского Колбекского погоста, отец русского гравера XVIII века Качалова, служил драгуном в Нижегородском полку;  его родной брат Дмитрий Леонтьевич являлся драгуном Луцкого полка, а дядя Иван Качалов был поручиком пехотного Нарвского полка.

В ходе Северной войны тихвинских помещиков можно было встретить в самых различных полках. В 1710 году капитаном Каргопольского полка был Ларион Головин из Ильинского Сясьского погоста; Елизарий Григорьевич Баранов из Климентского Колбекского погоста служил поручиком Вятского полка, а помещики Иван Демидович Антонов из Воскресенского Липенского погоста и Оксен Сиверицын из Сетомли несли службу в Белгородском полку[5].

Своей многолетней службой, проявлением самоотверженности, а порою и прямым героизмом, тихвинское дворянство внесло свой вклад в становление регулярной российской армии, обеспечившей своими победами выход России к Балтийскому морю.

 

На строительство Санкт-Петербурга.

Основание Санкт-Петербурга произошло 16 мая 1703 года, когда была заложена Петропавловская крепость. В те дни на Неве стояла русская флотилия из  небольших судов. Рядом с яхтами «Св. дух» и «Курьер», прибывшими вместе с Петром из Архангельска и захваченными у шведов в устье Невы 7 мая 1703 года шнявой «Астрид» и ботом «Гедан», стояли малые фрегаты «Фан Сас 1-й» и «Фан Сас 2-й», построенные на Сясьской судоверфи.

Появление последних здесь произошло благодаря указанию Петра, сделанному полутора годами ранее, когда он направил письмо Ивану Татищеву следующего содержания: «Ты, Иван, нынче же, без мешкоты поезжай к Ладоге, на речку Сясь, пройди от верховья до устья. Сыщи, где поудобней место для верфи корабельной. Тут же с воеводой имайте людишек, плотников и кузнецов по уездам, лес вали, руби верфь. По весне заложишь полдюжины кораблей. Указ о том получите днями…»[6].

Указ о строительстве Сясьской судоверфи последовал 22 января 1702 года. В дополнение к первым построенным фрегатам, весной 1703 года на Сяси стали строить ещё 6 шмаков, 1 флейт и 2 буера. Судостроительная железная оснастка для судов в основном была изготовлена в Тихвине.  Для окончательной отделки и подгонки железных изделий в Сясьское устье были направлены тихвинские кузнецы. Из соседних погостов, включая погосты Тихвинского края, из монастырских вотчин и дворянских поместий были взяты плотники, возчики, строительные рабочие.

Для строительства кораблей требовались не только сосновые доски и брусья, но и значительное количество дубовых лесоматериалов. Иван Татищев писал царю Петру: «Дуба здесь добротного много не сыщешь, надобно к Волге ближе. Однако знаю, кое-где клинушками прорастает дубрава. На первое время хватит»[7]. На заготовку строевого леса и его сплав были направлены монастырские и помещичьи крестьяне, в том числе из Тихвинского края. В последующие годы дубравы и сосновые боры были взяты на учет и изъяты из ведения помещиков, о чем свидетельствуют записи в переписных книгах, подобно той, что сделана при описании поместья князя Михаила Мышецкого в Никольском Пчевском погосте: «… а  сосновые боры, которые есть и те описаны на великого государя в нынешнем 710-м году, а ведает их Артемей Селивачев ...».[8]

Место для Сясьской верфи выбрали неудачное, низменное. Стапели с кораблями в весеннее половодье уходили наполовину под воду. С 1705 года на верфи строили лишь буера, шлюпки и другие небольшие суда;  более крупные корабли сооружались в Новой Ладоге.

Тяжелые условия труда на верфях вели к преждевременной смерти людей, призванных на строительство. Перепись дворянских поместий и монастырских вотчин 1710 года отмечает многочисленные факты гибели крестьян. Много жертв зафиксировано при переписи монастырских вотчин Тихвинского края, и особенно в имениях приписного к Софийскому дому Спасского Ковалева монастыря в Михайловском Озерском и Егорьевском Шугозерском погостах. Крестьяне умирали на государевой работе на Сясьском устье у корабельного дела,  гибли при сплаве бревен, при подвозе заготовленной дубовой древесины в Грузино, для последующего сплава по Волхову к Новой Ладоге.[9]

Для строительства Санкт-Петербурга, Шлиссельбурга, Новой Ладоги в возрастающем количестве требовались работные люди. Резко возросло количество различных грузов, направляемых из глубины страны на новостройки. Значительная часть из них транспортировалась через Тихвинский край. По указанию Петра I в 1701-1702 годах на строительные работы и перевозку грузов было взято с двух дворов по человеку с лошадью, а в 1703 году – с каждого двора по человеку с лошадью. Взятым в работу людям полагалось «государево жалование», но оно выплачивалось нерегулярно. Деньги для выплаты жалования взимались с местного населения в дополнение к прежним налогам и сборам[10]. Не всем мобилизованным работникам удалось вернуться домой. Перепись 1710 года отмечает многих умерших крестьян  «…в Новой Ладоге у строевого дела», или «…будучи в подводах под Нарвою», а также «…на государевой работе на Тосне у известного дела», и «… в Санкт Питербурхе на работе в 703 году».[11]

Трудовая мобилизация крестьян продолжалась в последующие годы, хотя и в несколько меньших размерах. Царское жалование отменили. Особенно страдало крестьянство от «подводной повинности», когда по указанию тихвинского коменданта, выполняющего правительственные распоряжения,  властям погостов Тихвинского края приходилось собирать мужиков «…с пяти дворов по подводе с телеги и с проводники, и с топоры, и с долоты, и с веревки, и со всякими путевыми припасы с дворцовых, и с архиерейских, монастырских, и с помещичьих и с вотчин крестьян выслать к 25 августа (1706 г.) в Санкт-Петербург к корабельному строению».[12] Выставление подвод с возчиками для перевозки грузов производилось также в Новгород и на дорогу Устюжна-Тихвин-Ладога. Центрами сборов местных крестьян с подводами были Тихвинский посад и Воскресенский Лученской погост, расположенный на «большой дороге».  Принудительные работы крестьян на стройках Санкт-Петербурга были отменены лишь в 1720 г., и заменены добровольным наймом крестьян-отходников.

Во время войны со шведами, особенно в её напряженный первый период,  армия и флот испытывали недостаток в различного рода железных изделиях. До появления в больших количествах уральского и карельского железа производство оружия, ядер, якорей, скоб, гвоздей и т.п. в стране увеличивалось за счет расширенного производства в старых железоделательных районах, к которым относился и Тихвинский край.

Указом  1704 года Петр I потребовал от крестьян, живших по рекам Паше и Капше, заготовить "на государя" руду, а от тихвинских кузнецов - переработать изготовленные там "крицы и прутья" и сделать из них различные железные изделия. Указ был выполнен под контролем дворянина Петра Баранова, и в марте 1705 года железные изделия общим весом 300 пудов были отправлены в Копорье[13].

Новый указ о заготовке железа в количестве 1300 пудов крестьянами Дмитриевского Капецкого и Егорьевского Паше-Кожельского погостов последовал в сентябре 1705 года. Тихвинские кузнецы изготовили из него якоря, скобы, наковальни, молотки, клещи для сдачи в адмиралтейство.

Указом от 20 апреля 1706 г. Петр I отнял у Тихвинского Большого монастыря и передал в казну его вотчины в Капецком, Явосемском, Дымском и Паше-Кожельском погостах, где издавна шла наиболее интенсивная добыча железной руды и выплавка из неё криц.  Особо оговаривалось, что "…в Паше-Кожельском и Дмитриевском Капецком погостах учинить заказ крепкой всем крестьяном, которые в тех погостах кричным железом промышляют, чтоб они то кричное железо всегда готовили и до указу у себя держали для кузни всякого государева, а на сторону того кричного железа они, крестьяне никто ничего не продавали и никому ни за что не отдавали, опасаясь в том себе большой пени, а чьих угодьях тая железная руда сыскана будет крестьяном ту железную руду с тех угодий брать и дуть без пени"[14].

Тихвинские кузнецы оказались наиболее востребованной частью населения Тихвинского края. Их труд был необходим на судостроительных верфях, в крепостном и  городском строительстве. Многие кузнецы с семьями были переселены в Санкт-Петербург, Новую Ладогу и другие места. Количество кузнецких дворов в Тихвинском посаде постоянно сокращалось. В 1710 году в Тихвине насчитывался всего лишь 21 кузнецкий двор, и то из них 2 двора были пусты. По указу Петра I тихвинские кузнецы были обязаны «переменяясь меж себя помесячно» служить в Санкт-Петербурге: у «городового дела» - 13 чел., в адмиралтействе – 5 чел.; в Новой Ладоге «у корабельного дела» - 3 чел, на Олонецком верху – 2 чел., в Новгороде «на седельном дворе» - 2 чел. На государственную службу направлялись не только главы семейств – кузнецы, но и их подручные из числа сыновей и проживающих в кузнецких дворах родственников и наймитов. Заниматься подсобным хозяйством, огородами и разведением скота им было некогда, и на содержание кузнецких семей государственная казна производила выплату кузнецам «…на месяц 13 алтын человеку».[15]

В конце Северной войны тихвинские кузнецы стали выполнять заказы частного купеческого судостроения. Об этом свидетельствует журнал отпуска железа в Новой Ладоге, где имеется следующая запись за 25 апреля 1716 года: «Апреля в 25 день выдано тихвинским кузнецом Ивану Михайлову сыну Синезубову для кованья к шкутному строению, которое строитца при Новой Ладоге на островках, на палей железа 3 пуда 20 фунтов». Шкуты (грузовые суда) сооружались на частных верфях многими десятками штук.[16]

Несмотря на владельческую принадлежность монастырям и помещикам основного населения Тихвинского края, часть его жителей была переселена в Санкт-Петербург и Новую Ладогу. Не только большие, но и малые монастыри лишились части своих тяглецов. При описи 1710 года подмонастырской слободки Тихвинского Введенского монастыря отмечено: «Двор пуст беспашенного бобыля Игнатья Балуева, а ныне он живет в Новой Ладоге з женою и з детьми у карабельного строения, записан в вечные плотники.».[17]

Руководителями различного рода работ на строительстве Петербурга и в окрестностях были не только приглашенные Петром I иностранные мастера, но и выходцы из различных российских сословий.  Среди них были представители дворянства Тихвинского края. Дворянин Никита Парфеньевич Бестужев из Никольского Пашеозерского погоста был определен в Санкт-Петербург к « …городовому каменному строению». Помещик Михайловского Черенского погоста князь Александр Иванович Мышецкий был в 1719-1726 гг. в Кронштадте комиссаром построения каменных домов. Его родственник из Восересенского Лученского погоста князь Афанасий Савич Мышецкий, получив инженерное образование, с 1724 года на протяжении нескольких лет был смотрителем за работами по строительству Ладожского канала.  

Закрепиться на доходных местах в Санкт-Петербурге стремились целыми дворянскими семьями, подобно представителям знатного рода Горихвостовых из Петровского Пчевского погоста. К «судовому строению» был определен Дмитрий Савельевич Горихвостов; его брат Петр был провиантмейстером. Сын последнего Максим, несмотря на молодые годы, служил у «городового дела» под командою обер-комиссара Ульяна Якимовича Сенявина. Дворянину Петру Ивановичу Мартьянову из Никольского Дрегольского погоста, прослужившему несколько лет в гусарском полку, удалось устроиться  «…у дел великого государя у приему сена и овса»[18].

 

Тихвинский посад в начале XVIII века.

К началу XVIII века существование Тихвинского посада, выросшего по своему экономическому положению до уровня многих современных ему городов, но находящегося под властью монастыря было уже явным анахронизмом. Данное обстоятельство  вызывало борьбу посадских жителей за свое освобождение. Эта борьба, которую подтолкнула реформаторская деятельность Петра I, растянулась на долгие годы.

В 1702 году царский стольник  Иван Юрьевич Татищев, ведавший корабельным делом на реке Сяси, издал указ о запрещении тихвинским посадским людям работать на монастырь и велел им сосредоточиться на работе по спешному строительству кораблей  и выполнению заказов для строительства. Указ этот дал толчок для активной борьбы жителей посада с монастырем. Руководителем посадского мира в 1702-1703 гг. был посадский староста Калина Михайлович Калачников. Жители посада и крестьяне монастырских вотчин Пречистенского Тихвинского и Егорьевского Паше-Кожельского погостов под его руководством немедленно отказались от выполнения повинностей и уплаты денежных оброков монастырю. В 1703 году посадский староста обратился в Санкт-Петербург с просьбой прислать в Тихвин постоянного представителя государственной  власти.

Первым в Тихвин прибыл для управления посадом солдат Преображенского полка бомбардирской роты (иногда называемый «матрозом») Григорий Скорняков, а затем новгородский дворянин Кирилл Ильич Пушкин, с полномочиями сбора доходов в казну и ведения «суда и расправы» над тихвинскими посадскими людьми и подпосадными крестьянами. Таким образом, произошло полное изъятие зависимого монастырского населения из-под власти Тихвинского Большого монастыря, произведенное правительством.[19]

Сохраняя владельческие права на землю, монастырь добился возвращения части своих прав в отношении бывшего зависимого населения. К 1706 году всё посадское население было разделено на три категории. В первой категории оказались «монастырские служители», обедневшие торговые и  ремесленные люди, «пашенные люди», возвращенные под власть монастыря. Во второй категории были купцы и ремесленники, избиравшие своего бургомистра и ратманов и позднее находившиеся в ведении тихвинского магистрата. Третью часть тихвинских посадских людей составили кузнецы, приписанные к адмиралтейству и верфям, а с образованием коллегий переведенные в ведение Государственной Адмиралтейской коллегии.

В 1706 году, один из руководителей Тихвинского посада, Григорий Скорняков-Писарев (будущий обер-прокурор Сената) был отозван правительством, а Кирилл Ильич Пушкин скончался в 1705 году. Тихвинским «комендантом» был назначен местный дворянин Василий Никитич Римский-Корсаков. Его усадьба Старо находилась в Петровском Мелигежском погосте. В это время Василию Никитичу исполнился 31 год, и он был женат на  Агафье Ивановой. Старший брат тихвинского коменданта занимал должность ландрихтера Санкт-Петербургского. Родовое гнездо Римских-Корсаковых было в Клину (Никольское, Заручевье) Воскресенского Липенского погоста. В переписи 1710 года здесь отмечен «двор помещиков», принадлежащий Якову Никитичу, в котором проживали его дворовые люди. По обещанию Я.Н. Римского-Корсакова в выставке Клину на месте деревянной обветшалой церкви были построены к 1710 году две каменные церкви[20].

Василий Никитич Римский-Корсаков пробыл на  посту тихвинского коменданта до 1710 года, после чего получил назначение в г. Белозерск. Затем последовали новые определения на должность тихвинского «коменданта». В 1710 году им стал Иван Скобельцин, с 1714 года – Афанасий Стромилов и с 1715 года – «управитель» Степан Баранов.[21]

В связи с ликвидацией губного самоуправления и закрытия Сенновского стана тихвинские «коменданты» получают административную власть над частью погостов Нагорной половины Обонежской пятины. В Тихвинском посаде создается и работает под руководством коменданта канцелярия. В 1710 году  в её составе были подъячие С. Коровкин, П. Щепинкин, Р. Кулагин, Ф. Мачехин и Е. Зайцев. Бывший служитель Тихвинского Большого монастыря Козьма Зайцев был определен в Тихвинскую канцелярию «по выбору дворян и всяких чинов людей» в земские дьячки Нагорной половины Обонежской пятины. В штат канцелярии вошли канцелярские сторожа, а в штате, переведенной в Тихвинский посад из Сенно тюрьмы, числился тюремный сторож Иван Сергеев и «заплечный мастер» Демид Охримов[22].

В подчинении у тихвинских комендантов находился расквартированный в Тихвине драгунский «новоприборный полк» - резервное формирование русской армии. В него осуществлялся призыв на военную службу «новиков» - дворянской молодежи Тихвинского края, а также дворян, находившиеся в долгосрочных отпусках вследствие ранений и болезней.

Административные преобразования Петра I не коснулись мелких административных единиц – погостов, которые ещё долго сохраняли своё значение. Были образованы крупные территориальные административные образования – губернии. Созданная по царскому указу 18 декабря 1708 года Ингерманландская губерния с 1710 года стала называться Санкт-Петербургской губернией. Первоначально губерния делилась на доли (административно-фискальные единицы), которые управлялись ландратами. Избиравшиеся дворянами ландраты, начиная с 1719 года, были заменены воеводами, назначавшимися правительством. Тихвинский край относился к Ладожскому ландратству, в которое входили Водская и Обонежская пятина. Ряд погостов Нагорной половины Обонежской пятины был перечислен в состав Заонежской половины. В ней оказался Воскресенский Сясьский погост, территориально расположенный в среднем течении реки Сясь и с образованием Тихвинского уезда вошедший в его состав.

В 1719 году число губерний увеличилось с 8 до 11, и было введено их деление на провинции, которые в свою очередь делились на дистрикты. Санкт-Петербургская губерния делилась на 11 провинций, в числе которых были Санкт-Петербургская, Выборгская, Нарвская, Новгородская и др. В 1727 году выделилась самостоятельная Новгородская губерния, в состав которой вошёл Тихвин с окружающими погостами.

Экономическое развитие Тихвинского посада в первой четверти XVIII века существенно замедлилось. Прекращение зарубежной торговли, снижение оборотов Тихвинской торговой ярмарки отрицательно сказалось на положении жителей посада. Существенная перестройка произошла в тихвинской железоделательной промышленности, которая целиком была передана в ведение государства и работала на оборону страны. Из посада была изъята значительная часть трудоспособного населения. Значительное количество тихвинских купцов находилось до 1710 года в шведском плену, часть купцов разорилась на государственных поставках в первые годы войны,  уцелевшие должны были приспосабливаться к новым условиям в реалиях затянувшейся Северной войны.

Тихвин из приграничного центра превратился в центр, расположенный на транзитном пути из Верхнего Поволжья и Вологодского края в Санкт-Петербург и обратно. Активность движения на дороге Сомино – Тихвин - Новая Ладога, особенно в зимний период, возросла. Обслуживание проезжающих стало основным занятием части жителей Тихвинского края и Тихвинского посада. На Соминской дороге возникают постоялые дворы, носящие название Боровые, Косые, Вельские и Чертовы харчевни, на Ладожской дороге – Горелухские и Бесовские харчевни.

В Тихвинском посаде количество ремесленников обслуживающих профессий (калачники, квасовары, солодовники, шапочники, гребенщики, сапожники и др.) несколько увеличилось, несмотря на общее падение числа ремесленников в посаде по данным переписи 1710 года. Сохранились ремесленники таких профессий как «серебряники», «медного мелочного мастерства», «котельного мастерства», «кожевенного мастерства», плотники и другие, включая указанного в переписной книге «часоводца» Филиппа Артемьева. Традиции иконописного мастерства соблюдали проживавшие на посаде старые мастера иконописи Андрей и Федор Михайловы, из молодых мастеров известен «книжной переплетчик иконописец Макарей Прохоров».[23]

Указами 1713 и 1721 гг. Петр I ограничил экспорт основных русских товаров через Архангельск   в пользу Петербурга, вследствие этого провоз товаров через Тихвин возрос. Требовались новые транспортные пути, в том числе водные. Созданная в это время Вышневолоцкая водная система пропускала, из-за наличия порогов на реке Мсте, речные суда только в одном направлении – к Петербургу.  В 1710 году Петр I направил в Тихвинский край английского инженера Дж. Перри для исследования верховий рек Тихвинки и Сомины, и прокладки трассы канала соединяющего бассейны Невы и Волги. Через несколько лет Петр I сам посетил водораздел между Тихвинкой и Соминкой.[24] Таких посещений было несколько, о чем свидетельствует надпись: «В память посещений Императора Петра Великого между 1712 и 1716 годами» на памятнике, сооруженном в 1862 году на трассе Тихвинского канала. Прокладкой подъездных путей и строительством путевого дворца для Петра I, занимался дворянин Матвей Чертов[25]; в 1722 году в Тихвинском комиссариате за данные работы отвечал местный помещик князь Егор Мыщецкий[26]. Однако, в силу различных причин, начатые работы по устройству Тихвинской водной системы вскоре были свернуты.

Борьба посадского населения против Тихвинского Большого монастыря в 1702 - 1704 гг. во главе с посадскими старостами Калиной и Никоном Калачниковыми привела к выходу части посадского населения из-под власти монастыря, но не к отмене  налогов и повинностей в его пользу. Общий уровень налогового обложения в условиях военного времени резко вырос, что привело  к  ярко выраженным негативным последствиям.

Население посада существенно сократилось. Сокращение коснулось не только торговых и ремесленных слоев жителей посада. Перепись 1710 года фиксирует десятки дворов «…тихвинцов, которые в прошлых годех взяты и служат в салдатех, а в них живут матери их и сестры и жены нищие …».[27] Количество пустых дворов на посаде превышало все дворы оставшихся тихвинских кузнецов. Дворов пашенных бобылей проживающих на посаде, но подвластных Тихвинскому Большому монастырю сократилось до 28. Много жителей бежало из Тихвинского посада, уцелевшие малолетние и престарелые члены семей попавших в беду тихвинцев нищенствовали и временами уходили в мир, кормиться христовым именем.  В 1710 году на посаде числилось 15 пустых вдовьих дворов, обитатели которых оказались из-за «…скудости и увечья своего ради, в больнице, где подают всяких чинов и проезжие люди милостыню[28]».  Новгородский митрополит Иов, как бы предвидя тяжелые времена, заблаговременно приказал открыть при монастырях своей епархии богадельни и больницы. Спустя несколько лет тихвинская богадельня оказалась переполненной.

Отдельные тихвинские купцы приспособились к новым реалиям, вели торговлю в Санкт-Петербурге и постепенно перебирались на новое место жительства. У тихвинского купца Ивана Волкова проживали выкупленные им два пленных «чухонца», право владения которыми были зафиксированы в 1704 году запиской Санкт-Петербургской канцелярии и в 1710 году запиской Тихвинской канцелярии за подписью коменданта В.Н. Римского-Корсакова.

После большого пожара на посаде 1710 года, ознаменовавшего конец наиболее трудного десятилетия первой половины XVIII века для тихвинцев,  экономическое положение Тихвинского посада начало постепенно стабилизироваться. Вернулись из шведского плена многие тихвинские торговые люди. По переписи 1710 года на посаде за торговыми людьми, находящимися в шведском плену, числилось 19 дворов,  в которых проживали их родственники, и 3 двора пустых (Егора Фишевского, Емельяна Пагольского и Андрея Вольского). В январе 1710 года из шведского плена освободились Кирилл Погудин и Василий Бутырев, в июле 1710 года – Василий Фишевский, Гаврила Бельский и  Яким Кузнецов[29]. В 1711 году вернулись из плена Варлам Саньков «с товарищи». Вернувшиеся тихвинские торговые люди, в плену давшие обет построить на родине каменную церковь, обратились к Петру I за разрешением на её строительство. Разрешение было получено, и к 1716 году в Тихвине была возведена каменная Знаменская церковь.[30]

В 1716 году была упразднена должность тихвинского коменданта, не вписывающаяся в новую систему административно-территориального управления страной. Тихвинская комендантская канцелярия была переведена в центр ландратства, в строящийся город Новую Ладогу.   В конце 1716 года последовал правительственный указ о переселении 30-40 «самых лучших торговых людей» из Тихвинского посада в Новую Ладогу. Тогда 67 тихвинских «лучших торговых людей» под руководством бургомистра Василия Харлова подали 7 января 1717 года  челобитную тихвинскому архимандриту Павлу. Они просили архимандрита, чтобы он поехал в Санкт-Петербург и бил челом перед государем об отмене решения о переводе тихвинцев  в Новую Ладогу.  Перевод  грозил торговым людям разорением, и в случае его отмены они брали на себя обязательство «..быть за монастырем по-прежнему…»[31]

Архимандрит Павел вскоре скончался, но данное дело благополучно завершил архимандрит Рувим. Монастырские власти, добившиеся в Петербурге отмены перевода тихвинцев в Новую Ладогу, широко использовали челобитную торговых людей, заставив тихвинских посадских людей немедленно отбывать всякие монастырские работы, делать «зделье» и уплатить все монастырские оброки не только за 1717 г., но и за предыдущие годы, начиная с 1700 года.[32]

Под властью монастыря жители Тихвинского посада находились сравнительно недолго. Торговые люди тихвинского посада, воспользовавшись указом от 27 сентября 1723 года, записались в купечество. Управлять Тихвинским посадом с 1723 года стал магистрат, который находился в ведении Новгородской провинциальной, а затем губернской канцелярии[33].  С 1724 года жители Тихвинского посада отказались от выполнения монастырских работ и стали  уплачивать в монастырскую казну лишь оброчные деньги за «скотский выгон, сенокосную и землепашенную землю», а также и за лавочные, дворовые и огородные участки, находящиеся на вотчинных монастырских землях.[34]  Борьба за данные земли между жителями посада и монастырем продолжилась в последующие годы.

О культурном развитии жителей Тихвинского посада в первой четверти XVIII в. свидетельств немного. В 1706 году при монастыре была открыта первая в Тихвине школа, где преподавали Закон Божий, Церковный устав, славяно-русский и греческий языки, риторику и пиитику.  Впоследствии данная школа неоднократно преобразовывалась, пока не превратилась в духовное училище. В 1722 году в Тихвине и в соседней Устюжне Железнопольской были открыты губернские школы.  Учительствовал в тихвинской школе присланный из Новгорода «архирейского дому школьник» - Андрей Никитин. В погостах Тихвинского края, в связи с введением обязательной учебы для дворянских недорослей, повсеместно практиковалось их начальное обучение  сельскими священниками, дьячками, пономарями.

 

Дворяне и крестьяне. Сословные изменения.

Основную часть населения Тихвинского края в начале XVIII века составляло крестьянство. Оно подразделялось на крепостных помещичьих крестьян и зависимых крестьян, проживающих в монастырских вотчинах. Свободные черносошные крестьяне на территории Тихвинского края фактически исчезли ещё в XVII веке. В переписи 1710 года упомянуты дворцовая волость в Егорьевском Озеревском погосте, а также  дворцовый крестьянин, проживающий в дер. Березино Михайловского Черенского погоста, социальное положение которого мало чем отличалось от положения черносошных крестьян. По всей видимости, это были карельские переселенцы, появившиеся в Тихвинском крае в середине XVII века. С 1724 года они вошли в состав сословия государственных крестьян – нового социального образования, возникшего в ходе петровских реформ[35].  

Зависимое крестьянство было неоднородным, к нему относились крепостные, монастырские, дворовые и сенные (те и другие бывшие холопы), бобыли и подсуседники. Налоговое обложение до 1718 года велось по дворам, что вело к тому, что под одной крышей с целью уменьшения взимаемых налогов, часто проживали разные семьи. От прошлых времен частично сохранилось крестьянское самоуправление. Все крестьянство определенного погоста составляло крестьянский мир, во главе с избранным на сходе волостным старостой. В 1710 году ими были в Воскресенском Лученском погосте крепостной помещика А. Н. Селивачева Трифон Григорьев из дер. Шибковой, в Климентском Колбекском погосте крепостной дворянина В.М. Пущина Мокей Абрамов из дер. Заполье, в Ильинском Сясьском погосте крепостной крестьянин Антипов  помещика Кушелева.  Монастырских крестьян представляли старосты от таких крупных монастырских вотчин, как вотчина новгородского Антоньева монастыря в Дмитриевском Капецком погосте или вотчина Отенского монастыря в Михайловском Черенском погосте. Мелкие монастырские вотчины в крестьянском мире были представлены десятскими, подобно представительству от монастырских крестьян и бобылей Тихвинского Введенского монастыря, имевшего небольшие владения в Пречистенском Тихвинском и Антоньевском Дымском погостах.

Волостной староста вместе с сельскими старостами и десятскими для решения очередных вопросов по распределению среди крестьян определенного вышестоящими властями размера налога или условий выполнения повинностей собирались в съезжей избе в центре погоста. На них возлагалось также решение мелких уголовных и  административных дел, возникающих между крестьянами различных владельцев.

В отношениях с помещиками крепостные крестьяне со временем становились все более бесправными. Помещики Тихвинского края в основном были малопоместными, и доходов от крепостных крестьян часто не хватало для содержания дворянских семей. Надзор за хозяйством и крестьянами, в отсутствие мужей находящихся на военной службе, возлагался на жен помещиков. Лишь некоторые крупные помещики, подобно стольнику князю Григорию Никитичу Путятину, владельцу земель в Климентском Колбекском (ус. Мозолево) и Спасском Шиженском погостах, имели в своих имениях приказчиков.

Бесправное положение крестьян в отношениях с дворянами, всегда решающими спорные вопросы в свою пользу и невозможность найти где-либо защиту от самодура помещика  вело к массовым побегам крестьян от своего хозяина. Правительство Петра I с целью предотвращения побегов и розыска беглых с 1724 года начало вводить паспортную систему. Крестьяне, уходящие на заработки в другие населенные пункты на расстояние до 30 верст, были обязаны иметь отпускные записки от помещика или приказчика, а при нахождении на более дальнем расстоянии от дома, были обязаны иметь паспорт  с перечислением особых примет и  подписью официальных лиц.

Правительство Петра I все тяготы военного времени возложило на народные массы. В 1718 г. произошло существенное изменение налоговой системы, вместо подворного обложения была введена подушная подать.  Была проведена перепись населения, известная под названием I ревизии. Её необходимость диктовалась потребностями налогообложения. «Душа» была счетной единицей, и под ней понимались и только что родившиеся младенцы мужского пола, и неспособные к работе старики, и даже беглые и умершие, если бегство и смерть произошли после подачи «ревизских сказок».  Крестьянское население погостов и население Тихвинского посада обязаны были платить подати за все «ревизские души». Раскладка налога и повинностей распределялась неравномерно как между жителями посада, так и крестьянами в деревне, и зависела  от имущественного положения семей.

Правительственный указ 1720 года обязал помещиков записывать в «ревизские сказки» всех «своих подданных, какого они звания ни есть». Попав в ревизскую сказку, холоп становился крепостным, в то время как раньше он после смерти своего хозяина получал свободу. Исчезли такие категории крестьянства как бобыли, подсуседники и другие. Практически все эти категории слились в единую категорию крестьян.  На практике устанавливается новое деление крепостных крестьян - на оброчных и барщинных, количественное соотношение между которыми в Тихвинском крае было примерно равным.

Усиливается эксплуатация крепостных крестьян со стороны помещиков. Увеличивается оброк.  Барщина в большинстве помещичьих хозяйств составляет три дня в неделю, хотя некоторые дворяне уже ввели четырехдневную барщину. Отдельными помещиками Тихвинского края используется особая форма эксплуатации дворовых крестьян – «месячина», когда крестьяне полностью заняты на господской работе и периодически получают питание в расчете на месяц  из хозяйства помещика. Так в совместном хозяйстве у помещиков Ивана Павловича и Артемия Павловича Аничковых на скотном дворе в усадьбе Спирово Михайловского Березорадуницкого погоста трудились «…дворовые крепостные купленные люди на месячины…»[36]   « Дворовые и сенные люди на месечине» были также в хозяйстве дворянина Степана Бухарина в усадьбе Ташково Никольского Дрегельского погоста.[37]

На усиление эксплуатации крестьянство отвечало пассивным сопротивлением и бегством от своих хозяев, подобно крепостным крестьянам помещиков Михаила и Никиты Теглевых из Егорьевского Койгушского погоста, которые «…бежали з женами и з детьми безвестно из новопостроенного усадища Макачева в прошлом 709-м году…»[38]  На вынужденные переселения крепостных крестьян, предпринятые по инициативе помещиков, крестьяне также отвечали бегством, подобно крестьянам дер. Кляпиново Егорьевского Койгушского погоста, что были отданы Василием Теглевым в приданное зятю Марку Рындину. Однако в большинстве случаях крестьянам приходилось покорно выполнять дворянскую волю и устраиваться на новом месте.  Переселение крестьян могло производиться  на соседние земли. Леонтий Иванович Путятин из Ильинского Сясьского погоста в приданое дочери своей Василисе дал крестьянский двор, и зять его, помещик Телепнев, вывез данный двор с его обитателями в свою деревню того же Ильинского погоста. Предпринимались также дальние переселения. Своих крепостных крестьян из д. Ульянино Спасского Шиженского погоста вывез к себе в имение в Шелонскую пятину помещик князь Иван Степанович Мещерский.

Крепостное крестьянство, в отличие от помещиков, было обложено государственными налогами и различного рода повинностями, которые выросли неоднократно в годы Северной войны. Крестьянство разорялось и нищало, многие хозяева крестьянских дворов погибли, будучи призванными, на различные государственные работы. Болезни уносили целые семейства, подобно крестьянскому двору в дер. Большой Горе Климентского Колбекского погоста, что был «…за Еремеем Скрыпицыным ... и тот двор вымер без остатку в 707-м году…».[39] Некоторые помещики стремились избавиться от престарелых дворовых (холопов) и крепостных крестьян, заставляя их нищенствовать. Подобный случай приведен в переписной книге И. Харламова 1710 года при описании Егорьевского Койгушского погоста, где «… прежняго господина ево Юрья Яковлева сына Качалова человек Семен Емельянов вдов за старостию отпущен кормитца в мир Христовым именем и ныне он в мире…»[40].

Кроме пассивных форм, крестьянство в борьбе с помещиками использовало такие активные формы как разбой. Разбойничьи шайки из непокорных крестьян и примкнувших к ним  беглых солдат и драгун врывались в дворянские усадьбы и избы богатых мужиков, производя разгром и убийства. Участившиеся факты разбоя вызывали беспокойство  властей. В 1709 году в Никольский Дымский погост и выставку Званы прибыл капитан Степан Григорьевич Баранов. Он дал указание представителю местной власти Петру Ивановичу Баранову в окрестных погостах назначить дворян ответственных за поимку разбойников и воров, а им в помощь в деревнях избрать дополнительно из крестьян соцких и десятских. Жителям погостов предписывалось, оставив все свои дела при появлении разбойников,  ловить их и доставлять в Ладогу[41].

 Массовые волнения монастырских крестьян происходили в 1719-1727 гг. в вотчине новгородского Антониева Римлянина монастыря в Михайловском Тервиничском погосте.[42]

Существенные изменения в период царствования Петра I произошли в положении дворянского сословия. Последние «софийские дворяне» и митрополичьи «дети боярские» из Егорьевского Паше-Кожельского и Михайловского Тервиничского  погостов были изъяты из ведения новгородского митрополита и зачислены в петровские полки.  Они вместе с другими дворянами были обязаны нести пожизненную военную или гражданскую службу, прохождение которой строго контролировалось властями. На период предоставленного отпуска дворянин, как правило, был обязан платить особый налог. Владелец усадьбы Третьяково Ильинского Сясьского погоста Семен Трофимович Бухвостов за отсрочку от военной службы платил в период с 1705 по 1707 год ежегодно значительную сумму – 15 рублей, а затем был записан в драгуны и выслан в Белозерск в «новоприборный полк».

О превратностях дворянской судьбы на протяжении всей своей службы определенное представление дает послужной список помещика Никольского Волокославинского погоста князя Егора Афанасьевича Мышецкого. Он, как и его великодержавный государь Петр I,  родился  в 1672 году. Военную службу начал в новгородских полках. Во время первой войны петровского царствования с Турцией в 1696 году был в полку Б.П. Шереметева, в 1698-1699 гг. служил в Великих Луках у князя М.Г. Ромодановского. В первом Нарвском сражении не участвовал. С 1701 года находился в войсках П.М. Апраксина, действующих вначале под Ладогой, а затем в невских землях. В 1704 году штурмует крепостные стены Нарвы, находясь в специально выделенных для данной цели выборных ротах. С 1705 по 1713 года служил в Копорье «у разных дел». Затем из-за болезни ног был отпущен домой. Через девять лет на очередном смотре в пятидесятилетнем возрасте был признан годным для продолжения государственной службы, и с 1722 по 1729 гг. находился при Тихвинском комиссариатстве, занимаясь устройством дорог. В 1729 году в возрасте 57 лет был определен к строительству Ладожского канала.[43]

Многолетняя государственная служба тяготила дворян, но уклонений от неё, как правило, не было. В тяжелое военное время, особенно в первые годы Северной войны, дворянство понесло существенные потери. Перепись 1710 года фиксирует большое количество вдов в погостах Тихвинского края, у которых мужья погибли на войне. В данный период в Воскресенском Сясьском погосте насчитывалось 16 дворянских усадеб, 6 из них возглавлялись вдовами, а в усадьбе Курья на Ладожской дороге проживали сразу две вдовы – Наталья Арбузова и Мавра Баранова.[44]

Обедневшие вдовы малопоместных дворян тихвинских погостов, не ждущие ничего хорошего от представителей государственной власти при очередных переписях податного населения,  спешили убедить переписчиков в том, что «… иных у меня людей и крестьян своих и беглых драгун и салдат и ничьих людей и крестьян и наемных работников и дубовых лесов и сосновых боров нет …». Им вторили проживающие в деревнях дворяне, уволенные на покой вследствие ранения или непригодности к службе по старости. Постоянное дробление поместий вело к тому, что некоторые дворяне оказывались не только без дворовых и крепостных крестьян, но и без земли, впадая в полную нищету. Подобное положение заставляло обедневших дворян, особенно в пожилом возрасте, искать пристанища у богатых покровителей, подобно тому, как это сделал отставной дворянин Никита Федорович Апрелев, поселившись в пустом крестьянском дворе одной из усадеб Якова Никитича Римского–Корсакова[45].

Вместе с тем политика Петра I в отношении служилого сословия, каким по сущности являлись малопоместные помещики новгородских пятин, состояла в превращении лучшей его части в полноценное дворянское сословие, владельцев земель и крепостных крестьян и опору самодержавной монархии.

В годы царствования Петра I произошло укрепление прав дворян на землю. Указом о единонаследии 23 марта 1714 года было произведено уравнивание двух видов дворянского землевладения: поместья, владение которым было обусловлено обязательной службой, и вотчины, т.е. наследственной собственности.

После уравнения в правах поместий и вотчин дворянство получило больше прав по самостоятельному распоряжению своим «недвижимым имением», которым стали бывшие поместья и вотчины. Владелец усадьбы Кострино и нескольких пустошей в Петровском Мелигежском погосте князь Василий Гаврилович Мышецкий в 1713 году выделяет часть имения в приданое своей дочери Наталье, а остальное имение в 1714 году после его смерти переходит  к его вдове Авдотье Алексеевне, урожденной Пущиной, и одиннадцатилетней дочери Анне. Если бы данный случай произошел до петровского указа 23 марта 1714 года, то им досталась бы четверть от имения мужа и отца, так называемое прожиточное имение, а остальное перешло бы руки других  помещиков в качестве поместного надела.

С целью предотвращения дробления дворянских имений Петр I указом о единонаследии 1714 года узаконил передачу имения по наследству лишь одному из наследников, остальные наследники могли получать наследство в виде части имущества и денежных средств. Данное решение Петра I раскалывало дворянство на две группы. Представители меньшей части дворянства остались землевладельцами и душевладельцами, большая часть бывших служилых людей превращалась в беспоместных дворян, источником доходов которых становились служба и денежное жалование.

Служба регулировалось табелью о рангах 1722 года. Она позволяла продвигаться по службе к высшим чинам способным представителям неродовитого дворянства и давала возможность стать дворянином, личным или потомственным, представителям «подлых» сословий.

Яков Никитич Римский-Корсаков был сыном новгородского стряпчего Никиты Гурьевича Римского-Корсакова. Год рождения его неизвестен. На военную службу он был зачислен по категории новгородских детей боярских. Судьба свела его под начало князя А.Д. Меньшикова, который заметил находчивого, расторопного и угодливого подчиненного и начал продвигать его по службе. Яков Никитич в 1706 году был назначен комендантом Копорья, а 17 января 1707 года – ландрихтером Ингерманландской (Санкт-Петербургской) губернии. В 1708 году ему было поручено заведывание земскими делами Пскова с пригородами, а затем в 1711 году он был назначен Петербургским вице-губернатором.

Вскоре Я.Н. Римский-Корсаков, в интересах князя А.Д. Меньшикова, оказался замешан вместе с другими высокопоставленными вельможами в мошеннических операциях, связанных с поставками хлеба в казну. Был публично наказан кнутом и в 1715 году вместе с братом Василием Никитичем, бывшим комендантом Белозерска, сослан в Сибирь. Дело о его злоупотреблениях производилось ещё в 1720 году.[46] О дальнейшей жизни братьев Римских-Корсаковых сведений нет. Жена Якова Никитича Прасковья Агеевна в 1722 году была уже вдовой[47]. Приобретенные имения Якова Никитича были конфискованы; родовое имение в Воскресенском Липенском погосте осталось за семьей, в которой было пять сыновей: Петр, Александр, Воин, Максим и Владимир. В судьбе третьего сына, Воина Яковлевича, определяющее значение имело направление его Петром I для обучения за границу.  Впоследствии Воин Яковлевич Римский-Корсаков стал адмиралом российского флота.

Другой тихвинский дворянин Никита Петрович Арцыбашев дослужился до должности  комиссара Новгородской провинции Санкт-Петербургской губернии. Состоял в родстве с дворянами Козодавлевыми. В январе 1726 года был  осужден и повешен за мздоимство при сборе налогов в государственную казну, оставив вдовой свою жену Татьяну Андреевну, урожденную княжну Мышецкую с тремя детьми.[48] Подобная участь постигла другого расхитителя из местных дворян – Григория Баранова.[49]

Служилое сословие петровского времени  получает новое название – шляхетство. Шляхетный дворянин к концу царствования Петра I существенно отличался от помещика  предшествующего времени. Дворянское сословие первой четверти XVIII века в основном стало соответствовать развитию и утверждению абсолютизма в России.

 

Монастыри и церкви Тихвинского края.

Существенные изменения в русской православной церкви, в период реформистских преобразований Петра I, непосредственно отразились на положении монастырей и белого духовенства Тихвинского края. Ликвидация патриаршества, создание Синода и введение Духовного регламента были главными мероприятиями, проведенными в стране с целью приведения в новое соотношение русскую православную церковь и государство, вступающее в период становления абсолютной монархии.

С началом Северной войны Петр I обращается к доходам церкви. Возрожденный в конце января 1701 года Монастырский приказ получил право надзора за монастырскими владениями и сбора доходов с бывших патриарших, епархиальных и монастырских имений. В монастыри постоянно направляются заявки на рабочую силу, на поставку возчиков с лошадьми, плотников для строительства кораблей, откорм драгунских лошадей, и т.п., включая поставку рекрутов из праздношатающихся сыновей церковнослужителей и молодых монахов. Многие монастыри лишаются части своих вотчин. В 1703 году вотчины Тихвинского Большого монастыря в Олонецком уезде были отданы в распоряжение олонецких железных заводов. К ним были также причислены вотчины новгородского Рождество-Богородицкого Антония-Римлянина монастыря,  расположенные в Михайловском Тервеничском погосте. В 1711 г. от Тихвинского Большого монастыря отписывается Николаевский Мостищский монастырь, часть вотчин которого находилась в Тихвинском крае. Данная небольшая обитель вначале была приписана к Знаменскому собору в Новгороде, а с 1712 по 1720 гг. была отдана в аренду поручику Корчину.[50]

Крупные новгородские монастыри Хутынский, Отенский, Вяжищский, Покровский Зверин и другие, имевшие на территории Тихвинского края свои многочисленные вотчины, в основном сохранили их за собой. В них вся тяжесть петровских преобразований легла на плечи монастырских крестьян, которых десятками и сотнями направляли на работы по первому же требованию различных представителей государственной власти. Перепись 1710 года фиксирует большую смертность среди мобилизованных на работы монастырских крестьян по сравнению с помещичьими крестьянами, так же взятыми на «государево дело». Учитывая, что условия работы для обеих групп крестьян были одинаковыми, можно утверждать, что количество направленных на работы монастырских крестьян было существенно больше, чем владельческих крепостных крестьян.

С целью искоренения нарушений обитателями монастырей принципов монашеского общежития и повышения  нравственности черного духовенства, наведения благопристойного порядка Петр I приказал провести перепись монастырей. Указ от 31 января 1701 года закреплял каждого из монахов за определенным монастырем, а также  изгонял из них всех мирян. Монастырские власти были обязаны отпускать монашествующих из обители по церковным делам только по отпускным запискам.

Последующим указом от 30 декабря 1701 года предусматривалось ограничение содержания монахов и монастырских властей, а затем передача монастырских вотчин в подчинение Монастырского приказа. Все поступающие в монастырь  доходы  Монастырским приказом делились на две категории: "определенные", предназначенные для содержания церковных учреждений, в том числе и монашества, и "заопределенные", предназначенные для государственной казны.  Монастыри, у которых было слишком мало земли, освобождались от податей и не включались ни в одну из этих категорий, что привело некоторые из них к полному обнищанию. Расходы на содержание одного монаха в 1701 г. были определены в 10 рублей и 10 четвертей зерна в год, впоследствии "Табелью 1710 г." они были сокращены и, наконец, в 1724 г. доведены до 6 рублей и 5 четвертей хлеба в год, с незначительной надбавкой для настоятелей и иеромонахов[51].

Указом от 17 августа 1720 года Монастырский приказ был упразднен. Монастырские вотчины возвращались их прежним владельцам, а управление ими снова поручалось настоятелям монастырей. К Тихвинскому Большому монастырю вновь был приписан Николаевский Мостищский монастырь. По указанию архиепископа новгородского Феодосия в 1723 году к Большому монастырю была приписана Троицкая Сарожская пустынь, а несколько ранее - Троицкая Ругуйская пустынь.[52] Однако, установленные прежде Монастырским приказом отчисления, монастыри продолжали выплачивать, а сбором доходов от монастырских владений вначале ведала  Камер-коллегия, а затем, после введения Синода, вновь воссозданный Монастырский приказ, вскоре переименованный в Камер-контору синодального правления.

В конце своего царствования Петр I приказал провести новую перепись монахов, запретил постригать вновь желающих, кроме вдовых священников;  предписал установить штаты монастырей и устроить в них дополнительные госпитали и богадельни.

Новая политика государственной власти в отношении монастырей оказала существенное влияние на развитие Богородицкого Тихвинского Успенского мужского монастыря, получившего в царствование Петра I название Тихвинского Большого монастыря. В первую четверть XVIII века монастырём управляли архимандриты, проявившие себя неординарными личностями. Архимандрит Боголеп был переведен в Тихвин в 1697 году из Иверского монастыря. В годы его управления монастырь под напором государства постоянно терял доходы, земли, власть над Тихвинским посадом. Боголеп, от имени властей и монахов монастыря, в своих многочисленных прошениях Петру I жаловался на то, что монастырь и посад разорены в гораздо большей степени, чем другие монастыри Новгородской епархии.[53] Излишняя гордость и неуживчивость архимандрита   Боголепа  постоянно вела к многочисленным конфликтам с посадскими людьми, местными помещиками, монахами и властями. Всё это вызывало множество жалоб к церковным и гражданским властям и послужило поводом для отправления «на покой» неспокойного архимандрита[54].

Архимандрит Павел I был определен к руководству Тихвинским Большим монастырем в 1708 году. При нем монастырь, согласно переписи 1710 года, насчитывал 79 человек – властей и монахов. Благодаря стараниям архимандрита утихли активные выступления посадских людей против монастыря, укрепились его позиции. В 1714 году благополучно разрешился давний земельный спор между тихвинскими Успенским мужским и Введенским женским монастырями.

На появившиеся монастырские доходы в 1712 году была произведена роспись на южной стороне паперти Успенского собора, за исполнение которой новгородскому мастеру настенного письма Георгию Алексееву было уплачено 120 рублей.[55] По большинству актуальных вопросов власти монастыря занимали выжидательную позицию и старались не терять своих прав и привилегий, и, при возможности, их расширить. В 1717 году на поклонение чудотворной иконе Тихвинской Богоматери приезжал царь Петр I.[56]

После кончины в 1717 году архимандрита Павла в руководители Тихвинского Большого монастыря был определен Рувим, прибывший из Великолукского Троицкого Сергиева монастыря. В отличие от многих иерархов церкви архимандрит старался вести себя независимо от светских властей. Ему удается добиться в Санкт-Петербурге отмены перевода тихвинских торговых людей на житьё в Новую Ладогу и вернуть полную власть монастыря над Тихвинским посадом. Будучи высоко нравственным религиозным человеком, он попытался ещё более возвысить авторитет иконы Тихвинской Богоматери, устроив драгоценную серебропозлащенную ризу на чудотворный образ. Тогда же, предположительно,  тихвинским иконописцем Кондратием Дураковым было проведено поновление иконы[57].

Невзирая на царский запрет, архимандрит Рувим в 1718 году прибыл с иконою в Санкт-Петербург для сбора пожертвований. Был лично пойман Петром I во время запретного служения и заключен в крепость. Архимандрит Рувим также оказался причастен к делу царевича Алексея и после унизительного зачисления в солдаты бежал за границу, где скончался в 1725 году.[58]

С 1719 по 1722 гг. Тихвинским Большим монастырем руководил архимандрит Варлаам Вонатович, сторонник проведения церковной реформы Петра I. После хиротонисания Варлаама Вонатовича в архиепископа Киевского и Галицкого, настоятелем Тихвинского Большого монастыря в период с 1722 по 1727 гг. был архимандрит Павел II. Оба последних архимандрита многое сделали для духовного укрепления монастыря и его экономического благосостояния, используя отдельные уступки и отступления в ходе церковной реформы, проводимой Петром I.

Тихвинский Введенский монастырь в начале XVIII века при игуменье Каптелине пережил не лучшие времена. Монастырские крестьяне и бобыли из Подмонастырской слободки, используя борьбу жителей Тихвинского посада с Большим монастырем, начали в 1703 году захват сенокосов и пашенных земель, принадлежащих Тихвинскому Большому монастырю, а затем отказались от работ и уплаты денежных оброков своему владельцу Введенскому монастырю. В разгар выступления в июне 1704 года «введенские бобыли» подожгли Введенский монастырь, который от «…поджогу…сгорел весь без остатку».[59]

В подавлении выступления «введенских бобылей» приняли участие власти Тихвинского Большого монастыря. Было проведено расследование и наказание непосредственных участников поджога. В последующие годы  жители Подмонастырской слободки Введенского монастыря были покорны введенским старицам.

В 1710 году в Тихвинском Введенском монастыре насчитывалось властей и монахинь – 26 человек, и непостриженных – 9 человек. Возглавляла монастырь игуменья Ольга. В это время в монастыре находились присланные в разные годы по указам правительства для отбывания наказания  монахиня Евксения, Агафья Безобразова, крепостная девка Федора Калужского и стрелецкая жена Марина. Все они пребывали в монастыре  длительное время и находились в пожилом возрасте от 45 до 70 лет. Ссыльная монахиня Евксения (Бакунина) приняла активное участие в борьбе с тихвинским архимандритом Боголепом, выезжала с этой целью в Новгород, но потерпела поражение и была наказана плетьми.[60]

Официально Тихвинский Введенский монастырь в начале XVIII века сохранял свои вотчины, включающие Подмонастырскую слободу, село Юрьевичи, деревню Бурково и другие в Тихвинском Пречистенском погосте, а также вотчину в Устюженском крае в составе села Никифорова и свыше десятка деревень. Все они сильно пострадали от мобилизационных поставок в первые годы Северной войны. В переписи 1710 года в Подмонастырской слободке указано более десятка пустых дворов монастырских бобылей и служебников, хозяева которых погибли на разных «государевых работах» или «бежали безвестно».

Николаевский Беседный монастырь в переписи 1710 года указан приписным к Тихвинскому Большому монастырю. В 1710 году монастырь возглавлял шестидесятилетний строитель Терентий, о монастырской братии в переписной книге было отмечено:  «…а кормятца оне (монахи) в том монастыре своею работою и пахотою,  а напред сего в тот монастырь давали руги …а с 700-го году тое руги и денег ничего в тот монастырь не даетца».[61] В данный период в монастыре имелись две каменные церкви: Никольская с пределом Рождества Богородицы и Усекновения главы Иона Предтечи. Недалеко от монастыря в  Пречистенском Тихвинском погосте находилась его вотчина, включающая в себя деревню Паголду.

Антониев Дымский монастырь в начале XVIII века оставался приписным к новгородскому Софийскому дому. За ним числились вотчины в Тервеничском погосте, и старая вотчина в близком соседстве, включая деревню Мулево Никольского Дымского погоста. В переписной книге 1710 г. Р.И. Чоглокова бывший погост Антоньевский в Дымех, назван Никольским Дымским погостом по главной церкви погоста, освященной во имя Николая Чудотворца, и стоявшей в Усадище Дыми на берегу речки Дымки. Возглавлял монастырь игумен Иосиф, казначеем был монах Герасим. За оградой монастыря находились соборная Казанская церковь с пределами Николая Чудотворца и Антония Великого и теплая с трапезною палатою церковь Рождества Иоанна Предтечи.

Троицкий Зеленецкий монастырь после смерти в 1698 г. его покровителя новгородского митрополита Корнилия (бывшего инока и игумена монастыря)  и крупных пожаров в 1710 и 1715 гг. постепенно начал приходить в упадок. Монастырь был приписан в 1698 г. к Новгородскому архиерейскому дому (Софийскому дому). Более чем на сотню лет прекратилось каменное строительство[62], полученные при митрополите Корнилие вотчины перешли под управление Монастырского приказа.

Малые монастыри Тихвинского края в начале XVIII века пришли в полное запустение. В 1710 году в Спасской Оскуйской пустыни проживало всего 4 монаха во главе со строителем монахом Феодосием. Строитель Троицкой Ругуйской (Ругойской) пустыни расположенной в Воскресенском Липенском погосте, монах Иона вышел в мир, и, за отсутствием других монашествующих в пустыни, службу в церкви Живоначальной Троицы вел престарелый белый священник Степан Савельев.

Новая Николаевская Боровинская пустынь возглавлялась строителем семидесятилетним иеромонахом Иаковом; вместе с ним в пустыни проживали всего лишь его ровесник монах Варлас и работник белец Викула Никитин. Наличие в Боровинской пустыни работника и монастырской пахотной земли, хотя и принадлежащей Тихвинскому Большому монастырю, позволяло кормиться монашествующим. Это имело определяющее значение, так как положенная руга,  поступавшая от приказа Большого дворца через  Новгород, и включающая в себя по 6 четвертей ржи и овса, а также 20 алтын в год на человека, с 1700 года не поступала[63]. Пустынь, находящаяся в трех верстах от Тихвинского посада по Новгородской дороге, имела своих почитателей и вкладчиков. В 1714 году стряпчий Тихвинского Большого монастыря Михаил Ефимович Саньков пожертвовал иконы.[64] В это время в пустыни стояли две деревянные церкви, одна во имя Николая Чудотворца, другая  - Иоанна Предтечи.

Наличие благотворителей, приписка к большим монастырям позволяли отдельным пустыням и малым обителям преодолевать кризисные явления, обновлять монастырские строения и церкви. В 1720 году на месте утраченной в Троицкой Ругуйской пустыни была возведена деревянная церковь во имя Николая Чудотворца.[65]

Положение белого приходского духовенства в первой четверти XVIII века существенно изменилось. В 1722 году правительством были определены штаты священно- и церковнослужителей. Все сверхштатные служители приходских церквей были записаны в оклад подушной подати, и многие из них оказались в окладе на помещичьих землях и автоматически становились крепостными. Данная угроза нависла над причтом церквей Суглицкого, Озеревского, Койгушского погостов и многих выставок края, издавна располагавшихся на помещичьих землях. 

Окончательно неопределенность  положения другой части бывших церковнослужителей, проживающих на церковных землях, была ликвидирована указом от 20 мая 1724 года, когда нештатных священников, дьяконов, пономарей и их родню уравняли с тяглыми государственными крестьянами. Возвращение в прежнее сословие навсегда перед ними было закрыто. Штатное сельское духовенство было освобождено от податей и становилось привилегированным сословием. Было введено обязательное обучение священнослужителей в духовных школах.

В петровское время в погостах Тихвинского края сохранилась ранее сложившаяся сеть приходов. Все перечисленные в переписи 1710 года церкви в центрах погостов и в  выставках под своими именами сохранятся в последующие столетия и будут лишь периодически перестраиваться в дереве или в камне из-за обветшалости или утраты при пожарах.

Новое храмовое строительство в первой четверти XVIII века успешно состоялось, несмотря на трудности, вызванные Северной войной и церковной политикой Петра I. Не смотря на запрещение каменного строительства, в Тихвинском крае появились провинциальные приходские каменные церкви. Первой такой каменной церковью стал храм Преображения Господня в Спасском Шиженском погосте построенный в 1700 году[66].

Ландрихтер Ингерманландской (Санкт-Петербургской) губернии Яков Никитич Римский-Корсаков в своем имении возвел две каменные церкви. Об этом в переписной книге Ивана Харламова 1710 года сделана следующая запись: «В том же Воскресенском Липенском погосте выставка Клин, а в ней церковь Николая чюдотворца деревяная обветшала, а по скаске попа с причетники вновь по обещанию господина лантрихтера Санкт Питербурского Якова Никитича Римского Корсакова построены две церкви каменные, а построены те церкви на земли ево лантрихтера да на той земли живут он поп с причетники.». Как следует из переписной книги данные церкви были построены в 1710 году. В 1711 году в присутствии Якова Никитича и новгородского митрополита Иова они были освящены во имя Николая Чудотворца и  архангела Михаила.[67]

Обе церкви были возведены довольно в архаичном стиле, уже не используемом в каменном строительстве петровского времени. Возможно, они сооружались старыми тихвинскими мастерами, присланными тихвинским комендантом Василием Никитичем Римским-Корсаковым по заявке своего брата.  

Памятники церковного деревянного зодчества первой четверти XVIII века в основном не дошли до нашего времени. К числу частично перестроенных в этот период относится деревянная клетская церковь Рождества Богородицы Ильинского Веского погоста в дер. Лиственка, ныне Бокситогорского района. В 1720 году в церкви, возведенной в 1599 г., был произведен ремонт и пристройка вместо крыльца трапезной.[68]

К числу новых деревянных церквей, возведенных в данный период, относится уникальная церковь Воскресения Христова Воскресенского Лученского погоста (ныне г. Пикалево), о которой есть сообщение тихвинского краеведа  И.П. Мордвинова: «Была здесь 20-главая дер. церковь, сгоревшая в 1893 г.».[69]  Данная церковь, с пределом вмч. Георгия, возведена в 1708 году.[70] Одновременное существование в прошлом  трех однотипных многокупольных деревянных храмов – 22-главой Преображенской в Кижах, 24-главой Покровской в Анхимове близ Вытегры и 20-главой Воскресенской в Лучанах, выстроенных в начале XVIII века в Обонежье вполне логично. Об этом исследователи древнерусского деревянного зодчества ещё не сказали своего последнего слова.

Несколько деревянных церквей было построено на окраинах Тихвинского региона. К ним относится церковь во имя Сретения Господня, сооруженная в 1713 году в выставке Пирозеро Михайловского Гедевичского погоста. На юге Тихвинского края в Дмитриевском Креминицком погосте были возведены церкви в выставках Устье Каширское в 1707 году и в Хилино в 1725 году. Оба храма были освящены во имя Николая Чудотворца, последний из них строился под покровительством князей Мещерских. В Шугозерском погосте в 1721 году, в вотчине Спасского Ковалева монастыря, была построена, вместо утраченной, выставочная церковь Преображения Господня.

Об архитектурных достоинствах данных церквей судить сложно, так как все они утрачены в последующее время и не дошли до наших дней. Возможно, среди них были церкви ярусного типа, массовое сооружение которых в Тихвинском крае приходится на вторую половину XVIII века.