Очерк 7. На окраине Верхней Руси

Очерк  7.    На окраине Верхней Руси

- Славянское заселение края.

- Пашенное земледелие.

- Устройство погостов.

- Язычество и христианство.

Славянское заселение края.

Первое появление славян на территориях, расположенных  вокруг озера Ильмень и к востоку  от него, занятых ранее достаточно редким финно-угорским населением, относится к VI-VII веку. Это подтверждается распространением памятников культуры длинных курганов, относящейся к славянскому племенному союзу кривичей. Территорию Тихвинского края первый поток славянских переселенцев почти не затронул, лишь на юге края имеется несколько могильников с длинными курганами, подтверждающих факт поселения кривичей. По-видимому, несколько родовых групп кривичей пытались наладить подсечное земледелие в сосновых борах в верховьях Сяси и по реке Чагоде.

Однако данные приёмы земледелия, принесённые славянским населением в северные районы, не могли дать хороших результатов. Сосновые боры стояли на песчаных засушливых и малоплодородных почвах, а сосна при сгорании давала мало золы. Низкие хозяйственные успехи не способствовали притоку в край новых переселенцев. Наоборот, знакомство пришельцев с хозяйством местного населения из представителей финно-угорских племён привело к тому, что в данный период мог идти какое-то время обратный процесс ассимиляции местным финно-угорским населением первых славянских переселенцев в Тихвинский край.

Второй поток славянских переселенцев отождествляется с племенным союзом  словен ильменских, оставивших после себя более многочисленные, чем длинные курганы археологические памятники - сопки. Их появление в крае относится к IX-X вв.

Новые переселенцы принесли с собою более развитые формы пашенного земледелия, в основном в виде лесного перелога. Особого хозяйственно-экономического преимущества в новых для них северных климатических условиях, над хозяйством местного населения на данном этапе переселенцы не получили. Нужно было достаточно много времени для освоения территории, расположенной в зоне южной тайги, по сути дела новой и незнакомой зоны для славянского населения прибывшего с юга.

На протяжении двух-трёх веков (IX-XI вв.) славянские селения редкими очагами располагались на юге края. Это, прежде всего, селения на реке Карасенке притоке Лиди, Озерёво на Чагоде, Мозолёво на Воложбе, Мелигежа, Городище (Красная Заря) на Сяси и некоторые другие.

Малочисленные славянские группы, продвинувшиеся за пределы своего основного расселения и обосновавшиеся в Тихвинском крае, постоянно взаимодействовали с аборигенным финно-угорским населением (чудью), а на западе и юго-западе края и со скандинавскими переселенцами, обосновавшимися в бассейне рек Паши и Сяси. Это взаимодействие на протяжении около двухсот лет привело не только к заимствованиям приёмов в ведении хозяйства, в быту, но и к изменению погребального обряда. Сооружение сопок, представляющих первоначальный погребальный обряд словен ильменских, прекращается. Их сменяют сопковидные курганы с остатками кремаций в верхней части насыпи, а затем курганы с трупоположениями XI-XII вв. Инвентарь исследованных курганов, относящихся к славянам (Мозолёво, Красная Заря) ещё раз даёт возможность утверждать, что контакты славян с аборигенным обитателями края в данный период возросли.

По антропологическим данным, полученным на основании археологических раскопок в Тихвинском крае, словене ильменские были выше, чем представители других племён, кривичи были в основном низкорослыми. С точки зрения краниометрии словене были субдолихоцефалами, восточные кривичи – долихоцефалами. Что касается ширины лба, то у кривичей лбы были достаточно широкими, как и затылки; у новгородских словен и лбы, и затылки были средними. У кривичей были крупные лица, в то время как у словен – значительно меньше.[1]

Несомненно, также, что на расселение славян оказывал функционирующий в VIII-X веках Волжско-Балтийский торговый путь, одна из ветвей которого проходила по южной территории Тихвинского края (Сясь-Воложба-волок-Чагода). Так как данным путём ещё до прихода славян пользовались скандинавы, то славянские переселенцы вынуждены были контактировать с ними, в том числе с местными скандинавскими обитателями – колбягами, имеющими поселения по реке Воложбе.

На заключительном этапе существования курганного обряда погребения в Тихвинском крае, в том числе приладожской курганной культуры, в XI-XII вв. происходит значительное усиление славянских материальных элементов и черт древнерусской погребальной обрядности в местных памятниках (могильниках). Так в курганах у д. Ильино на реке Тихвинке, раскопанных в 1929 году В.И. Равдоникасом и содержащих трупоположения с меридиональной северной и южной ориентировкой, свойственной финно-уграм, встречаются отдельные захоронения с западной ориентировкой свойственной славянскому обычаю погребения. Среди найденных вещей встречены древнерусские серьги, подвески и даже христианские кресты-тельники. То, что они располагались на головном уборе, не даёт повода для утверждения, что их хозяйки уже были христианками, но об Иисусе Христе они уже слышали. Христианство ещё только начинает проникать в отдалённые от Новгорода лесные территории. Славянские элементы погребального инвентаря подтверждают значительное расширение контактов славянского и местного населения. Множатся славянские поселения. К концу XII века на территории края к югу от Тихвинки уже начинает преобладать славянское население.[2]

Новый массовый переселенческий поток крестьянского населения из новгородских пределов в Тихвинский край происходил с конца XII - начала XIII века. На протяжении XIII-XIV вв. русское население проникло на реку Пашу и её приток Капшу и стало абсолютно подавляющим к югу от реки Тихвинки. Но в районах активного славянского освоения значительное время оставались небольшие островки  местного населения. Именно их, не во всём и всегда понимаемых, соседи  русские называли чудью, а их поселения стали Чудцами, Чудской деревней, Чудским концом. Эти названия, зафиксированные в письменных источниках XV века, в основном дожили до нашего времени.

Обрусение южных групп чуди произошло в XIII-XV вв. Это эпоха распространения жальников в Тихвинском крае, где они заняли территории бассейнов верхней и средней Сяси, Тихвинки, Воложбы, Чагоды, Лиди, Колпи, среднего течения Паши и Капши. На северо-востоке края, где сложилось вепсское население, жальники были редким явлением. Они находились только в административных центрах - погостах, где могло быть какое-то русское население.

Лингвистические данные подтверждают выводы археологов о южных путях славянского заселения Тихвинского края и об ассимиляции славянами части местного финно-угорского населения. Современные русские говоры Тихвинского края относятся к единой Ладого-Тихвинской группе северного наречия, состоящего из двух подгрупп. Граница между подгруппами проходит южнее реки Капши около г. Тихвина. В отличие от северной группы, на которую больше влияло двуязычие местного населения, южный  тихвинский ареал говоров имеет свои заметные субстратные особенности, полученные при ассимиляции местной чуди. Топонимика Тихвинского края также подтверждает данные выводы.

Пашенное земледелие.

Славянские племена принесли на новые места обитания новый устойчивый тип земледельческого хозяйства, ставший основой самобытной древнерусской цивилизации. Существовавшая в нашем крае подсечная система земледелия, применяемая финно-угорским населением, заметно уступала пашенному земледелию славян, в котором использовались пахотные орудия (рал) и тягловая сила животных.

Пашенное земледелие дополнялось разведением скота, что обеспечивало земледельцев тяглом (бык, лошадь) и удобрением (навоз). Занятие пашенным земледелием обеспечивало стабильность и устойчивость урожая при длительной эксплуатации одних и тех же участков земли.

Придя в наш край - зону сплошных таёжных лесов, славяне получили более суровые климатические условия и менее плодородные земли, чем те, которые они имели на чернозёмном Поднепровье. При основании новых земель славяне использовали также и приёмы подсечного земледелия. Выжигая участки леса, удобряя её золой, славянин вместо бороны-суковатки использовал в качестве пахотного орудия однозубый рал. Последний оказался в новых условиях неудобным и уже в X-XI вв. на смену ему, принесённому из прежних мест обитания славян, пришла двузубая соха, ставшая на многие сотни лет надёжным помощником в нелёгком труде крестьянина Русского Севера.

Пашенное земледелие на выжженных участках земли обеспечивало устойчивые урожаи на протяжении 5-7 лет, а 2-3 лет при подсеке. Оно менее зарастало сорняками,  главного препятствия  для получения на длительные сроки хороших урожаев при подсеке. Пашня, отслужившая свой срок, запускалась под сенокос или для выпаса скота. Данная изначальная система пашенного земледелия в нашей местной зоне носит название лесного перелога, и её нельзя путать с подсекой. Хотя обе системы земледелия имеют много общего, но лесной перелог позволил ввести в оборот и использовать больше участков земли при почти тех же затратах труда, что и при подсеке.

Значительные экономические преимущества лесного перелога позволили славянскому населению приступить к широкому освоению территории края без особой конкуренции со стороны местного финно-угорского населения, использующего подсечное земледелие, как дополнение к основным видам занятий: охоте, рыболовству, собирательству. Прогресс в пашенном земледелии славян продолжался. Получены убедительные доказательства наличия паровой зерновой системы земледелия в форме двуполья или трёхполья, получившей в XI-XII вв. главенствующее значение в сельском хозяйстве всей Новгородской земли и следовательно, Тихвинского края как составной её части.

Основными сельскохозяйственными культурами края были ячмень, рожь, горох, овёс, лён, репа, капуста. Есть все основания предполагать, что сеяли на гарях яровую пшеницу или полбу (полбяная пшеница). Под “житом” славяне понимали все хлебные злаки, но основным “житом” Тихвинского края был ячмень.

В хозяйстве славян практически использовались все известные виды домашних животных и птиц. Охотничий промысел в значительной степени удовлетворял нужды населения не столько в пище, сколько в одежде, обуви, которая делалась из шкур и меха не только домашних, но и диких животных. В пищевом рационе славян того времени рыба занимала большое место. При заготовке рыбы впрок по рекам устраивались специальные сооружения - заколы, кол или ёзы. По-видимому, Турицын кол возник на реке Рядани не в XVI веке, когда он попал в поле зрения составителей писцовых книг, а несколькими столетиями раньше. Кол или ёз  сооружение капитальное, сооружалось оно многочисленными родичами и рыбой оно обеспечивало не одну семью.

Определённое развитие получило бортничество - сбор мёда диких, лесных пчёл. По отрывочным сообщениям письменных источников один из районов с развитым бортным промыслом была примыкающая к Тихвинскому краю округа Старой Ладоги.

Ремесло находилось ещё в начальной стадии отделения от сельского хозяйства, обмен товарами был незначителен. Железные изделия также производились на месте, благодаря наличию болотных руд в крае и о чём свидетельствуют отходы доменно-кричного производства найденные при раскопках селищ или местная топонимика, например деревня погоста Волока Хотославль  Ющугино под Железом. Ближайшим к  Тихвинскому краю центром ремесленного производства и торговли была Ладога, к которой местные жители могли добираться удобными речными путями. Техника ремесленного производства, особенно городского, росла и достигла высокого уровня. Расширялась и улучшалась обработка железа, гончарное дело, выделка кож, обработка дерева, кости и других подручных материалов.

Устройство погостов.

Славянское, финно-угорское и скандинавское население Тихвинского края принимало прямое участие в образовании Древнерусского государства. Воины из северных земель составляли значительную часть войска первых русских князей от Олега до Ярослава Мудрого и в составе их дружин принимали участие в далёких походах. Часть из них, обогащённая добычей, вернулась в родные дома, и здесь на берегах Паши, Сяси и Тихвинки закончила свой жизненный путь, о чём свидетельствуют курганы приладожской культуры.

Значительная часть территории Тихвинского края была тесно связана с Ладогой и  в конце Х века входила в особую Ладожскую землю, обладавшую известной самостоятельностью от Новгорода. Её внутреннее административное устройство установить сложно, особенно в то время когда она была фактически ярлством под управлением скандинавов. В начале ХII века, после военных походов новгородцев в Приладожье, положение изменилось. Главными опорными пунктами новгородцев на местах становятся погосты, создание которых было положено по рекам Мсте и Луге в 947 году княгиней Ольгой во время пребывания в Верхней Руси. Погосты, если рассматривать само значение данного слова, были местами гостьбы, т.е. местами в которых «гостили» князь и дружина во время полюдья (сбора дани).

В данных местах  останавливались купцы в периоды установленного торга, и происходил обмен части собранной дани на привезённые городские и заморские товары. Здесь смерды-общинники, уплатившие княжеские подати или прошедшие княжеский суд, оставшееся добро меняли на необходимые в хозяйстве вещи или подарки для женской половины семьи. В данных пунктах первоначально находились места поклонений языческим богам, впоследствии возникли  христианские храмы. В дальнейшем тесное взаимодействие церкви и раннефеодального государства привели к тому, что погосты стали административно-церковными центрами прилегающей округи.

В начале XIII века все освоенные северные территории перешли под непосредственное управление новгородской боярской республики. Территория Тихвинского края вошла в Обонежский ряд обложенный церковной десятиной и княжескими повинностями. В приписке ХIII  века к Уставной грамоте князя Святослава Ольговича (1137 г.) в Обонежском ряду перечисляются следующие пункты сбора дани с местных жителей края: в Олонце, на реке Свери, в Юсколе, в Тервиничах, во Вьюнице, в устье Паши, у Пахитка на Паше, на Кукуевой горе, на Масиеге низ Сяси, в Липне, и в других пунктах не поддающихся сопоставлению с нынешними географическими объектами. 

Из упомянутых в грамоте центров три явно соответствуют более поздним названиям погостов Тихвинского края - Михайловскому в Тервеничах, Егорьевскому на Паше ( Кожела, Кукуева гора), Воскресенскому на Липне (Липная Горка). Это наиболее древние погосты Тихвинского края, скорее всего они возникли в период от установления погостов княгиней Ольгой в Помостье до выделения основной территории края в отдельную Обонежскую сотню в XII-XIII веках.

Одним из первых в крае возник погост Волок Хотославль, расположившийся в верховьях р. Чагоды на пути “из варяг в арабы” и другой, также расположенный на данном пути, на реке Воложбе в Колбеках. Относительно последнего можно отметить, что первоначально в данной округе значительное русское население сложилось вокруг нынешних населённых пунктов Мозолёво и Дрегли. Об этом свидетельствуют расположенные здесь славянские курганы и жальники; но позднее, с усилением славянского влияния на скандинавских выходцев, центр одного погоста был перенесён в Колбеки, а другой остался на прежнем месте. Время образования данных погостов относится к промежутку между серединой Х века и серединой ХI вв. К 40-м годам ХI века относится образование погостов на реке Сяси.          

С расширением славянской колонизации Тихвинского края растёт число погостов. О существовании Пречистенского на Тихвинке и Антоньевского в Дымех в XIII-XIV вв. свидетельствует “Сказание об иконе Тихвинской Богоматери” и житие Антония Дымского.

В берестяных грамотах направленных из Тихвинского края в Новгород упоминается название жителей Никольского Пашозерского погоста. Сохранившаяся в обрывке грамота № 279: “Поклон от старосте от Михале и от всех Пашезерчев к сотским, к Максиму, и ко Онании, и к Къст...”- даёт нам имя старосты (Михаила) управлявшего погостом в середине XV века, который от лица всех жителей погоста пытается решить какое-то дело с важными новгородскими персонами - сотскими, управляющими Обонежской сотней (Обонежским рядом).[3]

Берестяная грамота № 361, датируемая 1396-1409 гг., даёт название ещё одного погоста - Спасского на Шижне. В этом полностью сохранившемся документе крестьяне деревни Побратилово осознают свою административную принадлежность к определённому погосту и начинают своё письмо следующим образом: “Поклон от Шижнян Побратиловиць господину Якову. ...”.

Откупная грамота на суд в Обонежье 1460 года (ранее датируемая историками 1434 годом) в основном перечисляет ранее известные погосты по Уставной грамоте Святослава Ольговича (1137г.). Впервые в ней упомянут погост “на Сетомле”, который в писцовых книгах XVI века не упоминается.[4]

К концу XIV - началу XV века в Тихвинском крае насчитывалось около двух десятков погостов, и число их продолжало расти по мере дальнейшего хозяйственного освоения края и роста численности населения. Погосты становятся не только административными, но и церковными центрами прилегающей округи. Если названия погостов, упомянутых в Уставе новгородского князя Святослава Ольговича в приписке XIII века, имеют лишь одну составляющую - географическое название населённого пункта, то в самой ранней писцовой книге Обонежской пятины 1496 года даны двойные названия погостов, указывающие кроме географической, и  церковную принадлежность главного храма погоста (Никольский Готслав Волок, Михайловский в Озерах, Егорьевский в Койгушах, Никольский в Пелушах).[5]

Административное деление по погостам в Новгородской земле сохранится до 70-х годов XVIII века - времени губернской реформы Екатерины Великой. В дальнейшем словом погост ещё некоторое время будут продолжать обозначать местные церковные центры, а затем данное название перейдёт на кладбище при церкви. В конце XIX - начале ХХ  вв. слово погост ещё будет встречаться в элегиях русских лирических поэтов, а затем останется лишь в местных новгородских говорах и в специальной исторической литературе.

Язычество и христианство.

Славяне, переселившиеся в Тихвинский край, были язычниками. В первом потоке переселенцев обосновавшихся на юге края главенствовали кривичи, а во втором – словене ильменские. Вследствие малого количества источников различия в их языческих культах трудно различимы. Даже составление общего пантеона славянских богов постоянно вызывает споры учёных.

Кроме почитания родовых предков все славянские племена в той или другой степени почитали природные объекты. Их почитание уводит историческую память народа в глубину тысячелетий. С пребыванием кривичей в крае некоторые исследователи (К.М. Плоткин, А.А. Александров) высказывают предположение о распространении почитания камней-следовиков и водных целебных источников. Потомки носителей культуры длинных курганов довели данные обычаи, в изменившихся формах, до наших дней.

На территории Тихвинского края почитаемые камни расположены: у д. Воложба на одноименной реке, д. Горка на реке Тихвинке, д. Плески на р. Лидь.[6]  Есть сведения о культовом камне находившимся в Покровской церкви г. Тихвина. Интересен культовый камень валун размерами 1,75+1,53+0,88  метра, что находится в 150 метрах восточнее д. Воложба. На восточной стороне камня, близ вершины, имеется углубление глубиной до 10 см, которое отождествляется со следом лося. Местные жители дали ему новое название – божье копытце и до настоящего времени поддерживаются обычая, возвращаясь с кладбища, умыть лицо водой из следа.

Возможно, что данный культовый камень является не только наследием кривичей. Вполне вероятно увидеть в нём более древний культовый памятник, уходящий своими корнями к неолитическим и мезолитическим праплеменам, придерживающих культа Лося, как одного из более почитаемых в анимистических верованиях. Несомненно, и то, что наряду с культовыми камнями, оставленными первыми славянскими поселенцами культуры длинных курганов, в Тихвинском крае могут быть и другие почитаемые камни, связанные с культурой местного финно-угорского населения.

Камни-следовики (название дано С.Н. Ильиным) встречаются повсеместно на территории Европейского Севера, в том числе в соседних Новгородской и Вологодской областях. Уникальный следовик обнаружен в соседнем с Тихвинским краем Помостье, в Боровичском районе Новгородской области: длинный неестественный след как бы опоясывает камень, проходя под землёй, и почти упирается носком в пяту другого следа, имеющего реальные размеры.[7]

Следовики относятся к памятникам глубокой старины, относящимся к культу предков широко распространённому у первобытных людей. Проходили века, а они служили разным родам, племенам и народностям. С появлением христианства они продолжили служить населению, трансформировавшись в «божьи стопки», «стопы богородицы» и другие.

Трудно сказать какие боги в пантеоне у местных кривичей занимали главенствующее положение. У словен ильменских, несомненно, главным персонажем являлся Перун – бог грома и молний. Широко известно его святилище в урочище Перынь, расположенное на истоке реки Волхова из Ильмень-озера. Святилища, посвящённые Перуну, известны во многих местах, форма их в плане округлая, площадки ровные, горизонтальные, окружённые кольцевым рвом и кострищами. В центре находился деревянный идол. Известно также, что славяне-язычники посвящали Перуну некоторые цветковые растения, приносили жертвы и как можно дольше поддерживали ритуальный огонь.  Подобное святилище Перуна находилось на востоке Тихвинского края в урочище Перунь на реке Колпи, в одном из первых мест освоенных славянами ещё в Х веке. При раскопках, произведённых археологом А.Н. Башенькиным, в центре славянского капища был найден ритуальный камень, соотносимый со славянским богом Перуном.

Вторым по значению богом после Перуна у словен ильменских был Велес – покровитель мира мёртвых, леса, зверя, скота, богатства, торговли. Велес часто выступал у земледельцев как «скотий бог», но в Ладоге, где существовало особое святилище Велеса в Велеше, его чтили больше как бога торговли. Возможно, что культ Велеса развивался у словен под скандинавским влиянием.

Славянская топонимика Тихвинского края позволяет предположить почитание словенами ильменскими и менее известного божества – Радогость. С этим  именем связан топоним Радогощь, название населённого пункта, расположенного в верховьях реки Лидь и бывшего форпостом славянского населения среди проживающей вокруг веси (вепсов). Радогость или Сварожич известный как бог земного и небесного огня и почитаемый у западных славян, вполне мог в той или другой степени сохранять своё влияние среди словен ильменских, связанных своим происхождением с западными славянами. Некоторые исследователи считают,  что Радо(и)гост вообще являлся общеславянским божеством.

Трактование второй половины топонима – «гоща», как место сбора в средние века торговых людей - гостей, не противоречит данному предположению. Опорный пункт словен среди весского населения мог иметь своё святилище Радогоста и быть торговым центром  одновременно.

О наличие древних словенских языческих мест поклонения древним славянским божествам свидетельствует также название упомянутого в писцовой книге  1583 года  Обонежской пятины погоста в Березуе и Радуницах. Земли этого погоста располагались вокруг озера Березорадинского (Спировского) частично в границах нынешней Анисимовской волости Бокситогорского района и в пределах Новгородской области. В названии погоста дано явное указание на местность именуемую Радуницей. Известно, что радуница – это языческий весенний праздник у восточных славян. После крещения Руси его стали отмечать на Фоминой неделе – в первое воскресение после Пасхи, а чаще в следующий за ним вторник. Радуница проявляется как свидетельство культа предков и несмотря на запреты православных иерархов сумела утвердиться и сохраниться у православного населения вплоть до наших дней. Теперь её считают «пасхой мёртвых» и приносят на могилы вино и еду, но уже не устраивают, как встарь, причитаний и игрищ с играми скоморохов, песнями и плясками.

Корни славянской языческой религии уходят в глубь прошлого и порою тесно связаны с её праиндоевропейским основанием. В памяти людей, в их языке сохраняются отголоски многих первоначальных представлений о божествах, порою изменённых до неузнаваемости. Мало употребляемые в разговорной речи местного населения такие слова как диво, паскуда имели у далёких наших предков совсем другое значение. Они обозначали имена давно забытых праславянских богов. Если Диво (санскритское diva – небо) ещё сохранило от имени бога неба значение «сияние» или «чудо», то Паскудж из мужского персонажа, отвечающего за плодородие,  превратился в женский персонаж весьма одиозного, грязного и плохого поведения. О былой связи мужского и женского значений данного понятия свидетельствуют изредка употребляемые бранные сочетания (паскудник, паскудница).

К концу Х века у восточных славян наметился кризис языческих верований. Рост государственности потребовал трансформации языческого культа в пользу зарождающего феодального класса. Попытка князя Владимира придать старым богам новый статус не увенчалась успехом. Последующее принятие христианства на Руси утверждало единство идеологии, учреждение церковной системы контроля над умами подданных, усиление власти князя и знати, вело к повышению международного авторитета древнерусского государства.    
Принятие христианства в Новгородской земле было  далеко  не  мирным  и  проходило при упорном сопротивлении народа. Крещение Новгорода состоялось в 991 году, спустя три года после крещения Киева. Летописи отмечают, что против епископа Иоакима сопровождаемого княжеской дружиной под руководством Добрыни и Путяты, выступило всё население города, включая новгородскую знать. Восставшие разметали ранее построенную деревянную церковь Преображения, разобрали мост через Волхов, сели в осаду и выставили камнемётные машины. Восстание было подавлено с трудом, крещение новгородцев проведено, церковь Преображения восстановлена, но в памяти новгородцев на долгие годы осталось, что их “Путята крестил мечом, а Добрыня огнём”.

Распространение христианства в Новгородской земле шло медленно, и оно долго не могло вытеснить языческие верования. Но постепенно новая вера была принята славянским, а затем и финно-угорским населением Тихвинского края. Она стала основой их мировоззрения, их верой, но заметно отличалась от того христианства, которое бытовало в Византии, и которое насаждали византийские священники на Руси. Новая вера во многом слилась со старыми языческими верованиями и трансформировалась в двоеверие, с которым долгие века будут бороться православные  иерархи.

Двоеверие не было чем-то относящимся исключительно к духовной сфере. Оно могло материализоваться в вещественные формы в виде различного рода амулетов, оберегов; воплощаться в определённые обрядовые действия, колдовство, знахарство; быть в неразрывной связи с хозяйственными и бытовыми нуждами местного населения. На протяжении многих веков на Русском Севере пользовались особой известностью колдуны из чуди (вепсов) проживающей в верховьях реки Ояти по соседству с Тихвинским краем.[8] Об использовании амулетов совмещающих христианские и языческие изображения священниками с тех же мест на р. Ояти в 1488 году сообщал новгородский архиепископ Геннадий суздальскому епископу Нифонту.

На необходимость борьбы с такими проявлениями язычества как поклонение священным деревьям и камням, жертвоприношения, колдовство, похороны умерших в курганах, а не на кладбищах местных погостов указывал православным священникам чудских окраин в 1534 году новгородский архиепископ Макарий. Но и спустя столетия население края по-прежнему сохраняет повсеместную веру в колдовство. Из-за суеверия крестьян д. Врачево Деревской волости Тихвинского уезда (ныне Самойловской волости Бокситогорского района) 4 февраля 1879 года была сожжена в своей избе 50-летняя солдатская вдова Аграфена Игнатьева, обвинённая односельчанами в колдовстве. Дело получило широкую огласку, виновные были осуждены, но и в наше время спустя 120 лет, местные жители почти не сомневаются в виновности колдуньи и говорят о сожжении как о справедливом возмездии.[9] Данный случай наглядно подтверждает тысячелетнюю живучесть языческих верований утвердившихся в сознании наших предков славян и неспособность православной религии полностью вытеснить и заменить их в народном сознании  одними христианскими ценностями.

Л.А. Старовойтов